Александровский парк в Царском селе

Летом, когда липы зацветают, их пряный аромат разносится далеко вокруг, и кажется, что медвяный запах источают даже великаны-дубы на широкой поперечной аллее. Там, где аллеи скрещиваются, в центре пятиконечной звезды из темных траурно-красных цветов, высится черный мраморный обелиск. Это памятник борцам революции, отдавшим жизнь за торжество справедливости, за свободу, равенство и братство людей, за то, чтобы сотворенные руками народа художественные ценности были возвращены их законному владельцу.

Своими зелеными просторами, своими светлыми, широко распахнутыми длинными аллеями и своими глухими, сумрачными тропами в дальних районах, где живет еще воспоминание о тех временах, когда Петр I подарил Екатерине Саарскую мызу, Александровский парк значительно отличается от Екатерининского. Когда-то здесь шумел вековечный лес. Потом лес превратили в Зверинец для царской охоты, для чего в его глубине прорубили просеки, звездообразно расходящиеся от небольшого холма; заросшие травой, они заметны и сейчас. Во время охоты звук рогов и лай собак выгоняли испуганных животных из чащи на просеки, где они становились легкой добычей. Огромные просторы Зверинца были включены в дворцово-парковый ансамбль лишь в середине восемнадцатого столетия, когда Чевакинский и Растрелли перестраивали Большой дворец. Сделали это следующим образом: в середине Зверинца, на центральной оси ансамбля, возвели охотничий павильон Монбижу, который своими архитектурными формами, скульптурным декором и окраской перекликался с находящимся в Екатерининском парке Эрмитажем и, так же как и он, замыкал перспективу, открывающуюся из окон дворца. Против же циркумференций, в ближайшей к ним части охотничьих угодий, разбили сад с такими яге прямыми аллеями, что и в Старом саду у противоположного фасада дворца, а территорию Зверинца обнесли каменной стеной с бастионами.

Регулярный сад, положивший начало Александровскому парку Царском селе, стали называть Новым, или Крестовым, так как две его главные аллеи, пересекаясь, образуют крест; Крестовым назвали и канал, вырытый вокруг сада. По другой версии, название канала происходит от его расположения "окрест" сада. В четырех квадратах между концами "креста" аллей были задуманы всяческие увеселительные сооружения. Сейчас о них напоминают лишь планировка первого квадрата слева от липовой аллеи и искусственная насыпная гора "Парнас" во втором квадрате справа, на которую когда-то спиралью вилась дорожка, обсаженная кустами. Два других квадрата - дело рук уже садоводов тысяча семьсот семидесятых годов, садоводов-живописцев, писавших свои "картины" живыми деревьями, травами, водоемами, стремившихся убедить и убеждающих нас, что здесь всегда все так и было, все выросло само собой. И извилистые тиховодные пруды, омывающие островки и мысики первого справа квадрата, и мохнатые черные ели, стоящие в обнимку с зеленокосыми березами на их берегах, и исполинские лиственницы, эти деревья-богатыри с розоватыми стволами сосен и острыми, как у ели, но мягкими иголками, редко, в гордом одиночестве, растущие на шелковистом лугу последнего, четвертого квадрата,- ничто не рождает сомнения в естественности, нерукотворности этих пейзажей.

Красная кирпичная руина, занимающая центральное место в пейзаже четвертого квадрата, увы, не плод романтических фантазий наших предков. Эти печальные развалины - бывший Китайский театр, построенный И. В. Нееловым в 1778-1779 годах и уничтоженный гитлеровцами в 1941-м. В Александровском парке, в отличие от Екатерининского, до сих пор еще немало изуродованных, сожженных фашистами творений человеческих, возрождение которых пока еще дело будущего. Простое снаружи прямоугольное здание театра с изгибающейся по краям китайской крышей внутри сохраняло свое первоначальное нарядное убранство до самой Великой Отечественной войны. Его разделенный на ярусы зрительный зал был отделан в китайском стиле цветной фольгой, раскрашенным картоном и другими недорогими материалами, использованными с большой изобретательностью и создававшими впечатление восточной роскоши. Только в отделку царской и великокняжеских лож были включены шелковые драпировки и расписанные золотом черные лаковые панно старинной китайской работы.

Очень красив розовый гранитный мост у входа в парк, огражденный вазами, из вытянутых горлышек которых ниспадают переплетения ветвей красного коралла. Очевидная пейзажность этого удачно найденного декоративного мотива, точно определяющая назначение сооружения, идеально связала его с окружающей природой.

Второй каменный китайский мост в конце центральной аллеи Нового сада (то есть теперешней регулярной части парка) украшают крылатые драконы. Эти сказочные чудовища с угрожающе ощеренными пастями, растопыренными когтистыми лапами и изгибающимися хвостами словно сторожили Зверинец, начинавшийся за каналом. Оба гранитных моста, как и два затейливых металлических мостика неподалеку от Китайского театра, построены Камероном.

Восточную сказку, какой должна была быть Китайская деревня, вероятно, придумал Ринальди, но осуществляли его идею Камерон и В. И. Неелов, к сожалению, не успевшие довести задуманное до конца - после смерти Екатерины II и воцарения Павла в Царском ничего уже не строили и не достраивали. Так, никогда не были построены первоначально предполагавшиеся парадные ворота, галерея, многоярусная пагода. Но и без них Китайская деревня представляла собой занимательный ансамбль-игрушку, полусерьезно, полушутя имитирующий восточное зодчество. Ансамбль состоял из площади с круглым зданием—обсерваторией посередине и подводящей к ней улицы, по обеим сторонам которой стояли домики с китайскими кровлями - круто изогнутыми, со вскинутыми острыми углами, с навершиями в виде зонтиков, нанизанных на шест шаров или цветов. На углах раскрашенных в несколько цветов крыш восседали длинношеие и длиннохвостые позолоченные драконы и другие фантастические чудовища. Расписаны были и стены домиков. На некоторых из них и посейчас видны большие крылатые драконы, пережившие все превратности судьбы, которые выпали на долю Китайской деревни. Неудачно перестроенная Стасовым в начале девятнадцатого века и лишенная тогда же большинства своих затейливых украшений, она была разрушена во время войны. Сейчас китайские домики один за другим поднимаются из руин; художники-реставраторы возвращают им первоначальный облик.

Спустившись с Большого каприза, и пройдя через его меньшую арку, вы попадаете снова в парк. Углубившись по центральной поперечной аллеи Нового сада перед взором возникает желтая полуротонда и купол Александровского дворца, возведенный по проекту Кваренги в 1792-1796 годах.

Сверху, с балюстрады, протянувшейся над колоннадой дворца, как восторженно писал Свиньин в "Достопримечательностях Санкт-Петербурга и его окрестностей", можно было видеть "золотые верхи Петербургские, отражающиеся подобно зарнице - при закате солнца, а Колпино и Славянка с богатыми полями и лугами - как на блюдечке". Перед дворцом же, в темной воде пруда, лебединой стаей дремлют отражения белоснежных колонн. В колоннаду ведет невысокая гранитная лестница. По ее сторонам, будто мгновенно остановившись перед броском, замерли русские "дискоболы" - статуи юношей, играющих в бабки и свайку. Родство этих статуй со знаменитым произведением древнегреческого ваятеля Мирона, прославляющим метателя диска - победителя атлетических соревнований, сразу же при их появлении безошибочно уловил Пушкин, посвятивший статуям "Играющего в свайку" и "Играющего в бабки" строки стихотворений.

Пронизанные движением, сложно развернутые в пространстве фигуры юношей, отлитые по моделям скульпторов А. В. Логановского и Н. С. Пименова в тридцатых годах девятнадцатого века, не создавались специально для Александровского дворца, но, установленные перед ним, пришлись к месту. Внутренняя динамичность статуй оттенила величавый покой архитектуры, а большое открытое пространство перед дворцом придало особую убедительность их позам: кажется, еще миг - и зажатые в руках бабка и свайка будут брошены с огромной силой.

Дорога вдоль фасада дворца ведет к мостику меж двумя прудами, за которым в разные стороны разбегаются тропинки, аллеи, дорожки. Они уводят туда, где некогда был Зверинец, превращенный в первой четверти XIX века в большой пейзажный парк, но местами до сих пор сохранивший дикую растительность. Ни мраморных обелисков, ни статуй, ни классических портиков и павильонов нет в этом парке. Только изредка в глубине заглохшей просеки или за поворотом едва заметной дорожки вдруг возникнет мрачная средневековая башня или руина, навевающие задумчивость и грусть. На этой архитектуре, как и на многих ландшафтах Александровского парка, лежит явственная тень романтизма, ставшего в первых десятилетиях прошлого века "новой формой чувствования, новым способом переживания жизни" (А. Блок).

Романтизм и увлечение историей, охватившее после 1812 года разные слои общества, в зодчестве обернулись попыткой воскресить давно отжившие стили. Эта тенденция получила поддержку царского правительства, по заказу которого был создан "русский", а в какой-то мере и "готический" стиль. Неудивительно, что Царское Село стало средоточием подобных памятников.

Перепланировавший Зверинец архитектор А. А. Менелас возвел в новой, пейзажной части парка много "готических" сооружений. Верный романтическим вкусам, он нанес на некоторые из них искусственную патину старины, придав им вид древних развалин. Впрочем, сейчас их порой трудно отличить от прячущихся в молодой поросли руин, "сотворенных" гитлеровскими оккупантами. Так, пристроенные Менеласом к единственному сохранившемуся бастиону Зверинца руины ворот средневекового замка, хотя и иссеченные осколками мин и снарядов, выглядят легкоранеными рядом с останками тридцативосьмиметрового столпа Белой башни. Состоящее из нескольких ярусов, с чугунными статуями рыцарей в нишах и зубчатым парапетом, окруженное стенами бастиона и рвом, сооружение это походило на донжон - главную башню укрепленного феодального замка, служившую жилищем феодала и последним убежищем во время осады. Верхняя площадка четырехгранной Белой башни была самой высокой точкой в царскосельских парках, откуда хорошо просматривались, а во время войны и простреливались, окрестности. Последнее обстоятельство и предрешило ее судьбу.

"Готические" постройки Менеласа, разбросанные вроде бы случайно в разных концах парка, были задуманы, однако, в тесной связи с его общей композицией, как части единой широко развернутой романтической декорации. В жертву этому замыслу был принесен "парный" к Эрмитажу Екатерининского парка павильон Монбижу, замыкавший главную ось растреллиевского ансамбля и утверждавший принадлежность к нему обширной территории Зверинца. Перестраивая Монбижу в соответствии с новой модой, Менелас возвел на его месте мрачное кирпичное здание с четырьмя башнями по углам, завершенными высокими зубцами парапета. В здании долгое время хранилась коллекция оружия, почему оно и получило название Арсенал. В годы войны Арсенал был разрушен, от него осталась одна коробка, и сейчас сквозь пустые глазницы его готических окон виднеется небо.

Исключительно эффектна зеленая перспектива, открывающаяся от Арсенала в сторону главного входа в парк, где в глубине липовой аллеи деревья постепенно расступаются и перед глазами медленно вырастает ликующее великолепие Большого дворца в Царском селе. Первая пересекающая эту перспективу, широкая и светлая, обрамленная белоствольными березами аллея тянется вдоль Крестового канала. Почти все березки здесь молодые, посаженные после войны (те, что росли тут прежде, фашисты вырубили на топливо и на могильные кресты). Чуть в стороне от березовой аллеи, над зеленью парка, виднеется вершина башни, на пирамидальной кровле которой вращается "медная флюгарка, изображающая петуха". Искусственная руина Шапель - самое примечательное сооружение, созданное Менеласом для Царского Села. Одна из двух ее соединенных аркой башен "обрушилась", стены другой тоже со следами разрушительной силы времени, но в ней ясно ощутима характерная для готики устремленность ввысь. Движение по вертикали начинается заостренным порталом первого этажа, акцентирование удлиненной формой окон и с наибольшей отчетливостью выявлено сужающимися кверху выступами на углах, завершенными остроконечными декоративными пирамидками - пинаклями, подготавливающими взлет кровли.

Павильон, в котором содержались ламы, Пенсионные конюшни для отслуживших свою службу лошадей "царского седла", ферма с коровником, не являясь шедеврами зодчества, они, тем не менее, как бы предопределили маршруты прогулок. Извечная человеческая любознательность, желание "все посмотреть", влечет гуляющих в глубь парка, от одной постройки к другой, вознаграждая радостью наслаждения многообразием открывающихся перед ними ландшафтов. Так, от Шапели, следуя течению Виттоловского канала, можно дойти до Дамского павильона и Дамских прудов, в глубокие чистые воды которых смотрятся плакучие ивы; их гибкие ветви и пепельные, отливающие серебром узкие листья кажутся нарисованными на голубом шелке неба тончайшей кистью китайского художника. По берегам прудов, на озаренных солнцем лужайках пестреют искусно подобранные "букеты" деревьев, а одинокие дубы-патриархи привольно раскинули свои непроглядные шатры.

Тот, кто решит обойти парк вокруг, придерживаясь дороги, идущей мимо Фермы, окажется у разрушенного гитлеровцами Федоровского собора и Федоровского городка. Возведенные в начале нашего века двумя одаренными зодчими В. А. Покровским и С. С. Кричинским, искавшими пути возрождения национального стиля в архитектуре и обратившимися с этой целью к приемам и формам древнерусского искусства, сооружения эти отразили в то же время и вкусы правящих кругов.

Напуганный грозовыми раскатами девятьсот пятого года, Николай II предпочитал жить подальше от неспокойной столицы; почти постоянным местом его пребывания стал Александровский дворец в Царском Селе. С тех нор большая часть парка, куда не допускались посторонние, была отгорожена железной решеткой; жандармы и воинские части денно и нощно охраняли дворец и парк. Для полков царской охраны и строился близ Александровского дворца Федоровский городок, архитектура которого была призвана придать видимость реальности несбыточной мечте о возвращении к временам крепкого самодержавия. Сначала, как повелось на Руси, на высоком берегу пруда поставили собор. Затем против собора, за каменной стеной с шатровыми башенками на углах, построили "городок" - различные здания казарменного назначения, оформленные "в русском духе", с наружными крыльцами, переходами, белокаменной резьбой и кровлями из поливной зеленой черепицы или вырезанной по рисунку дранки.

Завершающий архитектурную историю царскосельской резиденции, Федоровский городок завершает и экскурсию по Александровскому парку в Царском Селе. Совсем близко от него, в глубине круглой площади, четким темным силуэтом рисуются могучие пилоны и необычное, легкое перекрытие Египетских ворот, за которыми уходит вдаль дорога на Санкт-Петербург. Спроектированные Менеласом, нашедшим на этот раз источник вдохновения в монументальном зодчестве древнего Востока, и облицованные чугунными плитами, модели для которых сделал В. И. Демут-Малиновский, они в 1830 году оформили парадный въезд в Царское Село,став как бы его "заставкой" и "концовкой". С них начинается и ими заканчивается путешествие в удивительный мир искусства, поэзии, истории и славы российской - мир парков города Пушкин.